В одном из старых районов Еревана, где каменные стены всё ещё помнят звуки прошедших веков, однажды утром произошла сцена, заставившая людей замереть и прислушаться в тишине.

Во дворе дома на старом деревянном стуле сидела пожилая женщина с серыми глазами, в чёрном платке и с плоской деревянной тростью. Каждая морщинка на её лице говорила о пережитых ею невзгодах, а голос был глубоким, дрожащим, но уверенным, полным боли и разочарования.

«Пашинян… как этот человек мог так забыть о народе?» — громко произнесла она, взмахнув рукой. «Мы верили, надеялись, с верой смотрели, что он изменит страну… но что же мы увидели в итоге? Молодёжь уезжает, старики остаются одни. Неужели это обещанная справедливость?»

Её голос разнёсся по всему двору. Слова бабушки были резкими, но искренними. Она никого не боялась. Она говорила так, как чувствовала. Она сказала это не как человек, увлечённый политикой, а как мать, бабушка, армянка, которой жаль свою страну.

— Я помню 2018 год, — продолжила она. — Какой был энтузиазм, какая была вера. Все вышли на улицы, крича: «Никол, дорогой, ты наша надежда». А сейчас?.. Мой внук, двадцатилетний юноша, говорит: «Бабушка, мне нужно уехать в Германию, здесь у меня нет будущего». Сердце разрывается, но что бы я ни говорила, я знаю, что он говорит правду.

Люди во дворе стояли, молча слушали. Некоторые опускали глаза, не смея взглянуть, а некоторые снимали на камеру. Но бабушка не молчала. Она говорила так, словно в последний раз говорила то, что тысячи людей хранят в себе.

— Она обещала справедливость, — сказала она, — но что случилось? Люди боятся говорить, молодёжь никому не доверяет. Я не боюсь, потому что мне нечего терять. Но и у вашего поколения, у тех детей, которые ещё будут жить, тоже нет надежды. Вот в чём боль.

Видео, снятое молодёжью во дворе, вскоре появилось в интернете. За несколько часов оно облетело всю страну. Сотни комментариев. Одни писали: «Эта бабушка говорит нашими устами», другие: «Пусть она не осуждает власть». Но все поняли одно: она сказала то, о чём многие думают, но молчат.

Бабушка помолчала, посмотрела на небо, а затем снова заговорила.

— Я женщина, которая видела войну. Я видела мальчиков, павших за Родину. А сейчас? Кто их помнит? Кто пошёл и встал рядом со своими семьями. Так ли должно было быть?

Её слова дрожали, но не от страха. Это был голос правды, который никто не мог заглушить.

— Пусть Пашинян придёт к нам во двор, — сказала она, повысив голос. — Пусть посмотрит, как живут люди, что они едят. Пусть поживёт на нашу пенсию один день. Пусть придёт, сядет за наш стол и скажет: «Всё хорошо». Посмотрим, как это будет сказано.

Двор затих. Издалека доносился лишь детский смех. Бабушка перекрестилась, тяжело опустилась на стул и прошептала:

— Боже, храни мою Армению, потому что на власть надежды нет. Если я увижу, что люди снова верят не словам, а своим силам, в тот день я спокойно закрою глаза.

Эти слова бабушки разнеслись со скоростью лесного пожара. Люди обсуждали, спорили, но одно было ясно: это был голос народа. Истина, которую долго молчали, прозвучала из уст простой, скромной женщины.

И именно поэтому её голос был силён. Потому что, когда говорит народ, даже самое могущественное правительство не может делать вид, что не слушает.